Нелирическое отступление о дорогах
Все когда-нибудь
делают шаг
за порог.
Жизнь у всех —
на дорогах бренных…
А мечтаю я
о пятилетке дорог.
Не абстрактных.
Вполне конкретных…
Вы прислушайтесь:
души людские
томя,
в черноземах
и в глинистой жиже
стонут в голос,
воют,
ревут ревмя
на конкретных дорогах
машины!
Даже если какая беда пришла,
то доехать
в средине марта
от села одного
до другого села —
ни рессор не хватит,
ни мата!..
Понимаю,
что очень огромна страна,
допускаю,
что мы не боги.
Знаю:
в слове «до-ро-га»
звенит цена, —
дорогие нынче
дороги!..
Ладно, дорого…
Что ж,
нагрузили – вези.
Песни пой,
себе в утешенье…
Ну а хлеб,
лежащий
в целинной грязи!
Он —
дешевле?!
А далекие рейсы,
будто на приз?!
(«Доберется!..
Авось не утонет»)?!
Разве долгий подвиг —
шоферский риск —
ничего
не стоит?!.
А колдобины
на ежедневном пути
(чуть расслабишься —
треснет шея)?!.
А сама невозможность
проехать,
пройти?!
Разве это —
дешевле?
Не хочу, торопясь,
предвещать закон,
сгоряча
городить напраслину.
Но в Державе такой,
в Государстве таком
бездорожье —
уже безнравственно!
Это – факт!
И дело не в чьей-то
молве.
Я
намеренно не стихаю…
(Не ищите поэзии
в данной главе!
Не считайте ее
стихами!..)
Не стихи
пишу —
хриплым криком
кричу.
Не себе
прошу —
для Отчизны
хочу.
Для нее —
океанами стиснутой,
драгоценной,
одной,
единственной!
Для которой мы трудимся
столько лет,
для которой
поем и печалимся…
Недоступного нет,
невозможного нет,
если только миром
навалимся!
Если только – с сердцем,
с умом,
с душой…
И Дорога наша
сквозь время,
та,
которая пишется
с буквы большой,
станет
к нашим потомкам
добрее!..
Всей наивностью
этих спешащих строк,
всею ширью Земли,
всею далью
я мечтаю
о пятилетке дорог, —
самой трудной мечтой
мечтаю…
За такое
можно отдать и жизнь,
если это приблизит
сроки…
А сегодня, по-моему,
коммунизм
есть
Советская власть
плюс дороги!
Шаги
Небо темное
без берегов.
На стене
имена горят.
Двести десять
парадных
шагов!
Словно это и впрямь —
парад.
Необъявленный,
странный,
ночной…
Вижу:
выстроились войска,
озаренные
круглой луной,
продирающейся
сквозь облака…
Я друзей отца
узнаю, —
вон они вдалеке стоят.
Впереди —
в суровом строю —
сводный полк
Неизвестных солдат!..
Все
пришли в эту ночь
сюда
отовсюду,
где шла война:
с ноздреватого
невского льда,
из-под Бреста
и Бородина.
С Даугавы,
с Дона,
с Днепра,
кто – на лошади,
кто – пешком…
И безмолвным громом
«ура-а!..»
перекатывается
над полком.
Мне тревожно,
холодно мне.
Ветер скорби
хлещет в ушах.
В потрясающей
тишине
государственный
слышен
шаг!
И слова команды
слышны.
В небе
грустные марши
парят…
Появляются
из стены
принимающие
парад.
Командармы
далеких дней,
чашу
выпившие до дна.
Застывают
возле камней,
там, где выбиты
их имена…
И молчат они.
И глядят.
Будто верят,
что скоро
в ночи
к ним из молодости
прилетят
бесшабашные трубачи.
Вспоминают
бойцов своих.
Снова чуют
цокот
подков…
Невесомые
руки их —
у невидимых
козырьков.