«Пословица стучится в дверь…»
Пословица стучится в дверь.
Впустить ее приходится:
«Счастливым дням
не слишком верь…
Не так живи,
как хочется…»
А я живу,
как хочется.
А я живу,
как дышится.
Судьба —
моя помощница.
Любовь —
моя владычица…
Дожди летят
звенящие!
Дрожит земля от грохота.
Успеть бы мне
понять ее,
хоть чуточку,
хоть крохотку.
Сказать бы,
что не сказано
о мужестве, о верности.
Ведь только шаг
у каждого
с рождения
до вечности…
А я живу,
как хочется.
Иду своей дорогою.
А чем она закончится,
гадать пока
не пробую.
По ней пройду я до конца
распахнуто и праведно.
И правнук мой
пойдет в отца.
А может быть —
и в прадеда…
Над миром вновь встает заря.
И я гляжу на зарево.
И каждый день
совсем не зря
опять живу я
заново.
Судьба —
моя помощница.
Любовь —
моя владычица…
И надо жить,
как хочется.
И надо жить,
как дышится.
«Человечество – в дороге…»
Человечество —
в дороге.
Дорогое баловство.
Может, это —
от здоровья.
Может, и не от него…
Суетливо,
бестолково, —
кто?
зачем?
за что?
когда?..
От нашествия такого
сладко стонут
города…
Тугрики,
песеты,
франки,
лиры,
доллары,
фунты.
И урчат, насытясь,
банки,
словно гладкие коты…
Знатоков —
один на сотню.
Заполняют,
как обвал,
модерновую часовню,
древний пыточный подвал.
Кандалы хватают цепко,
ощущая в пальцах зуд.
Вертят,
спрашивают цену,
цепи
пробуют на зуб…
Виллы,
домны,
парки,
пашни.
Долететь!
Дойти!
Доплыть!
Чтоб от Эйфелевой башни
сувенирчик
отпилить…
Едут далеко и долго.
Нервным пламенем горят.
И на все взирают
только
через фотоаппарат.
Разыгрались, будто дети:
через море —
на доске,
через Азию —
в карете,
на байдарке —
по Оке.
Сколько их?
Куда их гонят?
В чем причина этих смут?
Что теряют?
Что находят?
Что —
в конце концов —
поймут?
Я не знаю.
Я не знаю.
Вам ответа я не дам.
Сам сегодня
уезжаю.
Собираю чемодан.
«Над Саппоро кружится снег…»
Над Саппоро
кружится снег…
Я летом с постели привстану,
закрою глаза
и представлю:
над Саппоро
кружится снег.
Спадает,
как шуба с плеча.
Наивный,
ребячий,
потешный, —
витая над чьей-то надеждой,
над чьим-то волненьем
звуча.
Сугробы растут во дворе.
У снега —
лицо молодое.
Снежинки горят на ладони
язычниками —
на костре…
Идет середина зимы.
Для снега – ни поздно, ни рано.
И мы улыбаемся странно…
Чему улыбаемся
мы?
Всему понемногу.
Всему.
Конечно, и этому снегу.
И полночи этой.
И небу.
А может,
не только ему.
Дорогам,
пронзающим век.
Домам над застывшей рекою.
Святому мгновенью покоя,
в котором рождается снег…
Пришел этот снег
и уйдет.
Пройдет он,
как юность.
Как поезд…
Не зря ж
одинокий японец
всю ночь мостовую метет.
Тренер
А.В. Тарасову